Едва ли можно представить себе что-либо более нелепое, чем вампир, составляющий завещание. И тем не менее именно за этим занятием застал Йена Фрэнк, вломившийся в дом по привычке без стука и запнувшийся, увидев занятную картину. За столом, зажав зубами сигарету, сидел Маклин и хмуро подписывал бумаги, которые дрожащими руками подкладывал ему обильно потеющий лысоватый мужчина средних лет, а за его спиной возвышался Йохан, время от времени так же ставящий свою подпись - очевидно, он выступал в роли поверенного. Нотариус уже не первый раз работал с Йеном и все же каждый раз это было для него нешуточным стрессом - ожидать от такого необычного клиента можно было чего угодно. Но отказаться от создания прецедента в юридической практике было выше сил тщеславного человека. Вот и трясся, и потел, и дрожал от одной мысли, что мог что-то перепутать, и клиент будет недоволен.
- Фрэнк, ты как раз вовремя - нужна еще одна подпись. - Не отрываясь от бумаг, обронил Маклин и снова переключил свое внимание на нотариуса.
Идея составить завещание посещала Йена уже давно - стоило ему только один раз задуматься, сколько имущества и средств находится в его распоряжении. Когда все это накапливалось, вампир как-то совершенно не думал о том, что со всем этим случится после его смерти. Теперь же, когда эта перспектива стала куда более реальной, чем когда-либо, надо было позаботиться о том, чтобы все, что зарабатывалось годами, не пропало в одно мгновение. Разумеется, львиная доля всего имущества переходила по завещанию к Хоакину, денежные средства были разделены пополам между братом и Ларсом, в случае же невозможности наследования имущества указанными лицами, все должно было быть продано, а деньги переведены на специальный счет, открытый для нужд партии.
Если Йохан реагировал на происходящее с обычным своим спокойствием и видимым безразличием, то эмоциональный Фрэнк наблюдал за процессом с искренним недоумением - то ли для него была дикой сама мысль, что с Йеном может что-то случиться, то ли то, что эту мысль допускал сам Маклин.
Наконец все закончилось, Йохан отправился проводить заметно успокоившегося нотариуса до границы гетто, и Йен перевел вопросительный взгляд на Фрэнка.
- Нашел! - Выпалил наконец тот, выкинув из головы мысли о завещании и смертности лидера. - Ну я тебе скажу, устроил ты мне день экскурсий, Йен..
- Ты уверен, что это именно они? - Нетерпеливо перебил друга Маклин, барабаня пальцами по столу.
- Обижаешь! Я же рисунок этот с собой таскаю, как последний кретин.. - Фрэнк выудил из кармана и уложил на стол перед Йеном смятый листок, на котором довольно дотошно были нарисованы искусные кожаные наручи - вплоть до мельчайших деталей. - В третьем по счету музее нашел. - Молодой вампир явно был неимоверно горд собой и посматривал на лидера не без намека - дождется он наконец похвалы? Не дождавшись, Фрэнк вздохнул и продолжил. - Я собираюсь идти прямо сейчас, чего тянуть?
- Я с тобой. - Заявил ошарашенному другу Йен, тут же подымаясь и прилаживая оружие на пояс.
- Ты мне не доверяешь, что ли?!
- Не говори глупостей. Просто хочу убедиться, что все пройдет как надо.. - Маклин вздохнул и устало посмотрел на Фрэнка. - Ты же меня знаешь - я не умею оставаться в стороне. К тому же это слишком важно, так что две головы лучше одной. - Улыбаясь прямо таки умильно, насколько это позволяло его лицо, Йен похлопал друга по плечу и подтолкнул его в сторону дверей. - Не будем заставлять наших бородатых друзей ждать, друг мой.

=======> Улицы Лондона

Бар "Кровавая Мэри" ====>

Добраться до дома удалось без каких-либо происшествий, хотя там Йена и ожидал сюрприз - едва он сгрузил все еще беспамятного вампира на диван, как на столе обнаружилась записка от Хоакина. Малыш в весьма мутных выражениях сообщал о том, что покинет на некоторое время город, и просил не волноваться. Забравшись с ногами на стол и ожидая пробуждения своего неожиданного гостя, Маклин ломал голову над тем, что означало это исчезновение. Ну и, конечно, над тем, как поведет себя молодой вампир, когда придет в себя.
В последнем ему явно решила помочь Дилайла, несказанно удивив Йена - на его памяти она еще не высказывала к кому-то, кромего него, такую расположенность. Сейчас же она проявляла недвусмысленный интерес к парню, а, стоило тому открыть глаза, и вовсе начала вымогать ласки, словно домашняя кошка.
- Обычно она менее ласкова. - Насмешливо фыркнул Маклин, спрыгивая со стола и открывая бар - если он хорошо знает своего брата, то где-то тут наверняка найдется бутылка со свежей кровью. - Но, видимо, ты ей понравился. - Йен продолжал невозмутимо говорить, словно к нему на огонек зашел старый друг, а не бывший Инквизитор, к тому же не особо-то расположенный к общению. Маклин протянул молодому вампиру сосуд с кровью, перестав улыбаться. - Без крови твоя рана не будет регенерировать, так что не советую отказываться. - А ведь с парня и правда станется заупрямиться и отказаться от крови - из своих самых добродетельных и человеколюбивых принципов, конечно. - И, может, хотя бы назовешь мне свое имя? Мне, надо полагать, представляться необязательно. - Последние слова Маклин произносил с иронией и хищной полуулыбкой - ведь правда, именно благодаря Инквизиторам он стал такой "публичной персоной".

Даже интересно, что заставляет мальчишку медлить с употреблением крови - выдержка или упрямство. Самого Йена отказаться от такого пойла заставила бы только нелюбовь к "консервам" - он предпочитал кровь из первоисточника. Нагретую до идеальной температуры человеческого тела и желательно под сопровождение воплей ужаса и предсмертных судорог, так сладко скрашивающих обыденность процедуры питания.
Как бы то ни было, Клод продолжал лишь рассматривать бутылку, словно от взятой паузы ее содержимое превратится в нечто более безобидное, чем человеческая кровь. Маклин хотел уже было подбодрить парня, заверив его, что его брат - мастер коктейлей, и наверняка эта смесь тоже представляет собой нечто удивительное, но подумал, что вряд ли молодой вампир уже в состоянии оценить такие тонкости. Ничего, пройдет время, и он перестанет забивать себе голову всей этой альтруистической ерундой, свыкнется со своей новой сущностью и подчинится природе - только такое развитие событий Йен считал единственно возможным и логическим. И поневоле испытал в очередной раз нечто вроде сочувствия к тем, кто становился вампиром в процессе жизни, а не рождался им. Представить себе это он вряд ли мог, но догадывался, что определенную ломку личности в этот момент новообращенные переживают.
Когда парень назвал свое имя, лицо Маклина непроизвольно дернулось - может, злопамятностью он и не отличался, но на  плохую память он тоже никогда не жаловался. И вряд ли мог забыть имя заносчивого и высокомерного Лорда, который беседовал с ним в подвалах Инквизиции. Перед глазами возникло холеное, самодовольное лицо Инквизитора, с легкой усмешкой растаптывающего лидера Реформаторов одними лишь словами...
- Профессиональная преемственность? Как трогательно. - Заговорил Йен, нервно улыбнувшись и снова закуривая - воспоминания о былом унижении не доставляли радости. - Но не оценить иронию просто невозможно - мог ли представить Лорд Норман, отправляя меня на плаху, что я не только выживу, но и дам приют в свое время его собственному сыну, ставшему кровососом? - Хриплый звук, вырвавшийся из горла Маклина, очевидно, означал смешок, и Дилайла недовольно дернула ушами, с негодованием озираясь на хозяина. - Все еще не желаешь рассказать, что с тобой произошло? Да ты пей, пей... А то еще кинешься в приступе Жажды на мою кошечку - а она это вряд ли оценит.

Возможно, это было не лучшим временем для подобных размышлений, но колесики в голове Маклина завертелись с обычной скоростью, вне зависимости от воли ее хозяина. А думал он о том, сколько полезных сведений содержит черепушка сидящего перед ним молодого вампира. Даже если сам он не так давно начал свою службу в Инквизиции, то еще оставался его отец, занимавший наверняка более высокую ступень в иерархии. Что известно его семье - количество Инквизиторов, имена, адреса, планы? Мысль была соблазнительна, слишком соблазнительна, но Йен с сожалением отложил ее на потом. Клод сейчас всецело находится в его власти, не составило бы никакого труда кинуть его в подвал штаба и вытянуть всю интересующую партию информацию посредством пыток. Вот только это означало бы загубленную жизнь новообращенного и полную потерю его для Реформаторов. Заслуживал ли он этого? Маклин не брался судить - едва ли можно считать преступлением деятельность в прошлой жизни. А возврата к ней у Клода не было, и наверняка он понимал это так же отчетливо, как и Йен - его не пожалеет ни один Инквизитор, включая собственного отца. Идиоты, им даже в голову не приходит, каким козырем стал бы вампир у них на службе!
Мысль об отсутствии жалости со стороны отца Клод косвенно подтвердил, заговорив - да, определенно принципы у Инквизиторов были жесткие и несгибаемые. Одеревеневшие такие, покрытые коростой предрассудков и суеверий...
- Мертвым? - Насмешливо переспросил Йен, с любопытством глядя на парня - ему впервые удалось так тесно соприкоснуться с миром Инквизиторов, и хотя их философия была ему глубоко противна, отрицать интерес к ней было бы глупо. - Потрясающие предрассудки! - В голосе Маклина явно прозвучало саркастическое восхищение. - Знаешь, мне всегда казалось, что люди так стремятся уничтожить нас из банальнейшего чувства зависти - мы сильнее, выносливее, нас не преследуют страхи болезней и старости, которым так подвержены овцы. Рядом с нами они чувствуют собственную ничтожность... Но Инквизиторы умудрились обрядить эту зависть в белые одежды святости - исчадиям Ада не место на земле! - Йен рассмеялся и потрепал по загривку Дилайлу, которая от звуков его смеха снова дернулась и уткнулась в его ладонь. - И вот уже отец готов отказаться от собственного сына просто потому, что тот - по досадной случайности, я ведь верно понимаю? -  стал одним из таких исчадий. Очень по-христиански. - Маклин фыркнул и решил закрыть эту тему - едва ли тот, кто сам не так давно был Инквизитором, согласится с его доводами. - Разумеется, я знаю, как происходит обращение. Но, думаю, ты согласишься со мной, что обращение Инквизитора - случай беспрецедентный. Так же как и то, что тебе после этого удалось уйти от своих же "коллег"... Но я понимаю - доверия я у тебя не вызываю, и откровенничать ты со мной не собираешься. - "Пока. Рано или поздно ты смиришься с тем, что это - твой новый мир. А в нем одиночка обречен...". - Тебе ведь некуда идти, верно?

Йен оставил без ответа высказывание Клода о "паршивых овцах". По мнению вампира, все человечество представляло собой одно большое и, по большей части, бессмысленное паршивое стадо, годное разве что в пищу. И вряд ли Маклин мог понять, чем переход из этого стада на более высокий уровень - то есть обращение - мог быть неприятен парню. Пожалуй, если бы ему самому не повезло родиться человеком, он приложил бы все мыслимые и немыслимые усилия для того, чтобы попасть в касту нелюдей. Впрочем, эти рассуждения носили слишком уж гипотетический характер, чтобы надолго задерживаться на них.
Однако, до чего же мило! Инквизиторам оказалось недостаточно просто убить "провинившегося" коллегу, они возжелали позабавиться. Выкинуть новообращенного на улицы, словно лису из клетки, и посмотреть, кто доберется до его горла первым - их собственные псы или твари, имя которым нелюди... Неправда ли, странным в данной ситуации выглядело то, что именно эти твари оказались человечнее?
Маклин не просто так спрашивал Клода о том, есть ли ему куда податься - он собирался предложить ему временный приют. Нормальный вампир - если он только действительно нормальный и сделал это не ради забавы - не оставит своего "птенца" просто так на улицах после обращения. Первое время новообращенному нужна помощь и защита. Клоду на помощь своего "родителя" едва ли приходилось расчитывать, а Йену не хотелось оставлять его на произвол Судьбы. У него самого "птенцов" еще не было - если не считать Ады, разумеется, но о ней Маклин предпочитал не вспоминать вовсе. Слишком большая отвественность, слишком крепкая связь. Да и просто не так уж много людей достойны того, чтобы пополнить собой ряды вампиров. Но Клод вызывал в нем это странное желание прикрыть, защитить, помочь - пожалуй, наиболее характерное именно по отношению к "птенцу".
Вот только непохоже было, чтобы сам парень верил в искренность намерений Маклина - скорее торопился убраться подальше.
- Я не могу удержать тебя - это твой выбор. - Пожал плечами Йен, снова устраиваясь на столе с равнодушным видом. - Но, если тебя интересует мое мнение, ты совершаешь ошибку. Ты ничего толком не знаешь о мире, который теперь станет твоим домом. То есть знаешь, конечно, но с противоположной стороны... А еще ты пока что слишком слаб. Впрочем, ты не слушал меня до этого, не послушаешь и теперь. - Маклин вздохнул и устало потер виски. - Возможно, я снова без толку сотрясаю воздух, но все же мой тебе совет - не свети свое прошлое перед жителями гетто. Кто-то может оказаться менее лояльным, чем я. И если ты все же передумаешь и поймешь, что тебе нужен... хм, назовем это "наставник" - приходи. Ты знаешь, где меня найти.

Подвалы Инквизиции ======>

Все, что происходило после бойни в Подвалах, было словно в каком-то бреду. В памяти Йена отчетливо отпечаталось, как братья выносили погибших, как помогали выбраться тяжело раненным, как поджигали здание, чтобы не осталось ни следа о тех, кто раньше его занимал. Едва ли революционерам пойдет на руку, если люди поднимут шумиху из этой резни, осознают присутствие в городе Инквизиции и начнут искать ее помощи. От этого один шаг до катастрофы...
Маклин малодушно свалил обязанность руководить церемонией погребения на Йохана и отправился домой, не забыв прихватить с собой Клода. Это не обсуждалось - хватит, он достаточно уже проявил уважения к пожеланиям и упрямству молодого вампира, теперь тому придется послушать его.
Йен стоял на кухне, прижимая мокрое полотенце к окровавленному лицу, второе такое же он кинул Норману - тот тоже выглядел вовсе не огурчиком.
- Тебе лучше показаться Целителю. Простреленное легкое будет заживать неделю-две и доставит тебе массу неудобств - поверь мне на слово. - Маклин поморщился, вспомнив свинцовый сувенир от констебля после погрома в Церкви Святого Патрика. Нашарив в ящиках чистые куски ткани, Йен нарвал их на полосы и перевязал обрубки, оставшиеся вместо пальцев - Дьявол, до чего же невовремя! Регенерация займет уйму времени, а до этого придется обходить левой рукой. Вампир разлил скотч на два стакана и пододвинул один к Клоду - никаких торжественных слов не было, но про себя Йен помянул каждого павшего сегодня брата. - Ты хочешь поговорить о том, что там произошло? - На самом деле, Маклин хотел понять, что происходит в голове у новообращенного, пробиться наконец сквозь стену отчуждения, которую ту возводил вокруг себя. Словно все еще не понимал до конца, до чего гибельным может быть одиночество в данной ситуации.

Услышав ответ Клода, Йен прикрыл ненадолго глаза, пытаясь отогнать подымающееся изнутри раздражение. День выдался не самый лучший, окончание его - и вовсе дрянь, и даже триумф, который Маклин должен был ощущать от разоренного инквизиторского гнезда, ничуть не скрашивал препаршивое настроение. Пустота, боль, усталость - та самая непосильная ноша, тяжесть которой вампир не ощущал уже довольно давно, а может, просто привык и перестал замечать - теперь накатила с новой силой. И необходимость пробиваться к Клоду была только еще одной каплей в этом море. Почему он это делал? Бывает такое странное ощущение, что это НАДО, и все тут. Надо объяснить парню позицию другой стороны, надо добиться его доверия, надо помочь ему. И не для того, чтобы использовать это в своих целях, а для того, чтобы уберечь еще одну жизнь. Было ли это компенсацией за все те смерти братьев, косвенной причиной которых стал Йен, или отголоском давней трагедии, когда он не смог защитить Хоакина - не имело значения. Сейчас Маклин пребывал в твердом убеждении, что Норман тонет и изо всех сил отталкивает руку, которая пытается вытащить его.
- Думаю, есть. - Жестко произнес Маклин, опрокидывая в себя содержимое стакана и морщась от едкой боли в разбитой губе. - Я, конечно, знаю тебя недостаточно долго, чтобы делать полноценные выводы о твоем характере, но те поступки, что ты уже успел продемонстрировать, свидетельствуют о том, что ты прямо-таки жаждешь найти свою смерть. Отомстить своим обидчикам ты отправляешься один - поступок, конечно, достойный мужчины, но, парень, надо же быть реалистом! Молодой вампир, еще не до конца разобравшийся со своими новыми возможностями, против Инквизиторов - не слишком ли? В логово Инквизиции ты тоже решил сунуться один, посчитав это достаточно разумным и менее рискованным, чем с поддержкой за своей спиной. Ты понимаешь, что тебе есть кому помочь? Ты понимаешь, что теперь ты не один? Или ты искренне считаешь, что можешь зависнуть где-то между миром людей и нашим миром? - Йен приблизился к Клоду и крепко сжал ладонью его плечо. - Я не жду от тебя, что ты разделишь мои идеи и взгляды - ты слишком долго был человеком, и слишком мало - вампиром. Но от одного ты не можешь отказаться, не можешь это изменить - ты теперь один из нас. Не стоит отталкивать своих братьев, не стоит отталкивать меня - моя дружба дорогого стоит. - Пожалуй, это прозвучало нескромно, но Маклин не кривил душой - с каждым днем силы и возможности партии, а значит и его, возрастали - с этой силой приходилось считаться. Всем. Йен отпустил плечо молодого вампира и тяжело опустился за стол напротив него. - Со временем ты вполне сможешь сам о себе позаботиться, но пока тебе лучше остаться здесь. И не стоит отказываться из каких-то странных соображений вежливости - ты ничуть меня не стеснишь. Мой брат теперь в отъезде, его комната в твоем распоряжении. Если тебе что-то понадобится - просто скажи. Я ценю то, что ты сделал, Клод, но не собираюсь вести счет услугам, которые мы оказываем друг другу. Так что можешь засунуть свои благодарности... в общем, ты понял. - Маклин криво ухмыльнулся и развалился на стуле - тело требовало отдыха, но вампир прекрасно знал, что не сможет заснуть сегодня. Слишком много адреналина, эмоций и мыслей, чтобы рассудок соизволил просто отключиться. Разве что если надраться как следует - пожалуй, именно этим Йен и собирался заняться. - И не беспокойся насчет Инквизиторов - нам есть чем их встретить. Хватит уже мелко пощипывать этих тварей, надо извести их всех под корень. - Последние слова были скорее мыслями вслух, чем обращением к Клоду. - Отдыхай, парень, восстанавливай силы. И подумай над всем, что я тебе сказал.

Улицы Лондона ======>

Маклин не спал уже шестые сутки. Три дня без сна были для него, по сути, нормой - молодой, здоровый организм при должном запасе крови функционировал как часы, не выдавая никаких признаков утомления. Но шесть - ШЕСТЬ! - дней были перебором даже для взрослого выносливого вампира. Под глазами снова обосновались черные круги, явно давая понять, что стали там лагерем надолго, белки глаз были сплошь в красных прожилках, а сам Йен походил на привидение - мрачное, полупрозрачное и совершенно равнодушное ко всему привидение. Каждый день он появлялся в штабе, иногда выходил на охоту, но все активные действия снова были отложены на неопределенный срок - все ждали гонконгцев. Да и патрули Консерваторов сильно усложняли жизнь вампирам - чертовы миротворцы явно решили взять на себя опеку над беззащитными овечками, а чем может закончиться стычка с несколькими магами, Реформаторы уже хорошо усвоили.
Собственно, сон бежал Маклина именно с той ночи. Так бывает, когда незавершенное дело или неразрешенный вопрос не дают тебе расслабиться, рассудок не дает телу права на заслуженный отдых, и ты все мечешься, мечешься... Самая дрянь заключалась в том, что Йен понятия не имел, что это за дело или вопрос. Мучается тем, что так и не добили ту группу Консерваторов? Да нет, Маклин был склонен к тому, чтобы трезво оценивать возможности своих бойцов и пары-тройки сильных магов, и понимал, что большой удачей было то, что спаслась большая половинна десятки. А если вопрос, то какой - не тот ли, что Йен задал сам себе еще в ту ночь, сидя на тротуаре и бездумно глядя на мертвые тела: почему их не добили? На ногах оставалось всего двое - непробиваемый Йохан и сам Маклин, даже случись чудо и ниспошли небо (или Ад, кто знает?) им обоим тогда Безумие, одного Рудольфа хватило бы для того, чтобы расправиться с ними всеми. Почему они остались живы? Почему?!
Да, этот вопрос сильно интересовал Йена, и все же не он был причиной затянувшейся бессонницы, грозившей обернуться черт знает чем. Слова Джулс - последние слова, которые он слышал перед тем, как оставшиеся в живых в гробовой тишине начали выискивать среди трупов своих и понесли их в сторону гетто.
Будь ты проклят.
Джульет уже один раз винила его во всем происходящем - тогда, в Шотландии, когда узнала о революции и всех сопутствующих ей событиях. Тогда это было сказано сгоряча, пожалуй, так же, как и в этот раз, и все же... И все же что? Может, в ее словах была доля правды? Может, доля правды была даже в словах предателя Томаса, который вещал братьям, что Маклин ведет их всех на смерть, прямо перед тем, как сам умер от руки лидера? Может, и правда избранный путь гибелен, и Йен своими действиями подтолкнет людей к тому, от чего сейчас пытается защитить нелюдей - от полного уничтожения? А если еще людям удастся заручиться поддержкой Консерваторов...
Да, это в замечательно продуманный план Реформаторов не входило. Они допускали возможность того, что будут те, кто не поддержат идею революции, но чтобы из этих недовольных сформировалась целая сила, полноценный противник - этого никто не ожидал. Мелкий камешек на глазах превращался в серьезное препятствие, и Йен каждый день заглядывал в глаза своих бойцов с напряженным ожиданием - опасался увидеть там неуверенность. Не страх, нет - воины не умеют бояться. Но неуверенность в собственных силах, в том, что из всей этой грандиозной затеи в итоге выйдет что-то путное - вот что могло подточить армию Реформации изнутри. А отсюда недалеко уже и до вовсе крамольных мыслей - что если возникнут перебежчики? что, если они уже есть, но пока остаются в рядах Реформаторов, снабжая информацией своих новых "покровителей"? От таких мыслей можно было взлелеять обычную свою паранойю до масштабов вселенной, но, к счастью, Йен от отсутствия сна соображал слишком туго и медленно, чтобы зацикливаться на них надолго.
Но сон все равно не шел. Ни утром, в эти особые рассветные часы, когда обычно засыпается лучше всего, ни днем, когда сквозь ставни нет-нет, да пробиваются жалящие лучи ненавистного солнца, ни даже ночью - да, от безысходности Маклин пробовал забыться сном во время, отведенное специально для ночных хищников.
Будь ты проклят.
Стоило только забрезжить чему-то, хоть отдаленно напоминавшему блаженное небытие сна, как в голове гулко звучали эти слова, произнесенные так равнодушно и буднично, словно пожелание приятной ночи. А что, если УЖЕ? Уже проклят? С самого рождения, с появления на свет, когда непонятно кем и непонятно для чего в него была заложена эта искра, которая заставляла Йена гореть в лучшие времена и хотя бы тлеть - в худшие. Сейчас она едва теплилась, но упорно не желала тухнуть навсегда. Не давала бросить все, опустить клинок плашмя на колено, ломая его и отказываясь от того, к чему шел всю жизнь. Большую ее часть, еще не зная этого, но все же шел. Так неужели все зря? Неужели все это станет лишь одним грандиозным побоищем, после которого вампиры станут редким, экзотическим видом, вроде нимф, которых не каждый и в глаза-то видел?..
Еще один минус бессонницы - слишком много времени для того, чтобы думать. Действовать проблематично - слишком мало сил, да и - положа руку на сердце - желания. А вот думать... Вот и лезут в голову мысли одна за одной, без спросу занимая все свободные места, рассаживаясь на свое усмотрение и ведя себя невыразимо нагло, как невоспитанный гость, укладывающий ноги на белоснежную скатерть...
Нет, определенно, если он не заснет в ближайшее время - сойдет с ума. Но для этого надо было свалить хотя бы часть того груза, который так придавливал к земле, который насмешливо нашептывал чьим-то едким голоском: "Слишком много на себя берешь, недоросль..." Невыносимо хотелось поговорить с кем-то, но говорить об этом с кем-то из союзников казалось немыслимым - они не должны видеть даже тень намека на неуверенность в глазах и словах лидера. А кто был у Йена, кроме союзников? Бастард, с которым при каждой встрече они грызутся словно кошка с собакой, который не могут найти общий язык просто потому, что такими их создала Природа? Смешно.
Было только одно существо, которое бы поняло его - в этом Маклин был почему-то уверен. Возможно, эти безумные мысли нашептывала все та же бессонница, граничащая с сумашествием, но Йену казалось, что она выслушала бы, она поняла бы. Быть может, ничего не сказала бы - да и разве надо ему что-то слышать? Ни в советах, ни в сочувствии он не нуждался. Только в паре внимательных глаз, в которых будет главное - понимание...
И точно так же Маклин был уверен, что не пойдет к ней - ни за что. Не скажет ничего из того, что так и жгло гортань, не выразит одолевающих его противоречий даже взглядом. Максимум - еще одна случайная или преднамеренная встреча, приятное времяпровождение или злая ссора. И все.
Будь ты проклят.
Так, может, все-таки уже проклят?

Охотничий домик в предместье Лондона =====> Дом у ивовой рощи ====>

Рука Йена спокойно, даже как-то механически поглаживала Дилайлу, и только иногда пальцы нервно вздрагивали и вцепливались в шерсть большой кошки. Та недовольно фыркала, косилась на хозяина желтым глазом, но терпела. Звериным чутьем чувствовала, видимо, что сейчас не время показывать характер, и что хозяину нужна сейчас поддержка - пусть даже такая, молчаливая, кошачья.
Эмоциональная сцена с криками, битьем посуды и мебели осталась уже позади - о ней напоминали только деревянные обломки, разбросанные по гостиной, и хруст стекла под сапогами хмурых и молчаливых телохранителей. Молчал даже Фрэнк, избегая заглядывать в глаза лидера - в них была не злость, не гнев, хуже - бездна. Черная пропасть, сквозь которую невозможно было рассмотреть ничего, что происходило у Маклина в душе. Да и рассматривать, если честно, не хотелось...

- Руден, плохие новости.
- Насколько плохие? - Устало выдохнул Йен, прислушиваюсь к стуку стекла о стекло - руки после прогулки под солнцем немного дрожали, отчего графин то и дело соприкасался со стаканом. Настроение Маклина только-только начало выравниваться, когда он оставил Тали за спиной и оказался наконец в одиночестве, но присутствие дома Йохана и Фрэнка, напряженно его ожидающих, определенно не сулило ничего хорошего.
- Очень плохие. Все братья из Гонконга убиты.
Стакан жалобно хрустнул в ладони вампира, и скотч пролился на пол, так и не оказавшись в страждущем горле. Йен смотрел на помощника так, словно тот только что весьма неудачно пошутил, но - увы - угрюмые лица обоих телохранителей указывали на обратное. Правда. Все правда - пятьдесят братьев, пятьдесят великолепных бойцов - мертвы. Козырной туз в рукаве партии, широкий дружеский жест от старого пройдохи Чана, возможно, последняя надежда на значительное преимущество - все в прах.
Маклин слушал подробный рассказ о том, как все произошло, и его лицо все больше каменело, а глаза наливались кровью. Там были маги - сомнений не было. А раз маги, значит - Консерваторы. Но как, откуда?!
- Это еще не все, руден...

В самом деле, как он мог быть так слеп? Не обращать внимания на большие и мелкие несостыковки, на детали, которые не имели особого значения по отдельности, но которые все вместе составляли вдруг единую картину. Сейчас Йен будто складывал мысленно мозаику из таких мелких кусочков, и на проявлявшемся полотне все отчетливее вырисовывалось хорошо знакомое лицо.
Как удачно она оказалась первой наемницей, которую Маклин нашел через Гильдию. Случайность? Возможно.
Как терпела она все его выходки, хотя, как уже можно было понять, это вовсе не в ее характере. Зачем? Чтобы оставаться рядом.
Она знала, знала практически с самого начала, кто он такой, и никогда, никогда они не говорили на эту тему. Осторожность? Верится с трудом. О разворачивающихся событиях в Лондоне в последнее время не слышали и не говорили только глухонемые, и уж когда-то хоть одним словом она должна была выразить свое отношение к происходящему. Не выразила.
Сорвавшаяся акция в Сохо - почему он никогда не думал о том, что бойцов ждали? Плохой, очень плохой ученик, Маклин, ведь тебе говорили: слабая сторона магов в том, что им надо подготавливаться к бою, у них должно быть время для плетения заклинаний. Да и какова вероятность, что несколько магов вдруг оказалась на пути у пары десятков вампиров, отправляющихся устроить скотобойню? Нет, их ждали. А значит, Консерваторы заранее знали об акции. И очень живо перед глазами встает сцена перед "Корсетом", когда Йен вполголоса отдает приказ Йохану, а рядом стоит она - равнодушная, незаинтересованная и вообще ничего не слышащая.
А ястреб? Почтовый ястреб, принесший эту издевательскую записку сразу после сорванной акции - откуда посылавший знал адрес Маклина? Возможно, знал, потому что бывал в этом доме? И не тот ли это ястреб, что разорвал беднягу Несса, который теперь так и не увидит своего еще не рожденного ребенка?
А великолепный огненный маг херр Штайн - случайность ли, что в числе Консерваторов оказался именно тот, кто был ее учителем и учеником одновременно?
И наконец пятьдесят гонконгских бойцов, убитых сегодня ночью в Рочестере - кто знал об их прибытии? Десятники партии. Заподозрить их в измене? Не получалось. Рядового бойца - да, возможно, можно было бы запугать, подкупить, переманить, в конце концов, но не десятников - самых верных псов революции. Кто еще кроме них? И снова вспышка памяти - конверт с письмом Чана, так легкомысленно оставленный на столе, и уродливый цветок рядом с ним - единственный свидетель ее поспешного бегства.
И, в конце концов, разве не это является самым разумным и логичным ответом на вопрос, почему она рядом с ним?
Словом, Йен уже знал, какое имя услышит от своих телохранителей. Не ожидал только, что она заберется так высоко. А впрочем, глупости - разве стала бы она довольствоваться малым?

- Вы говорили, что их не понадобится встречать, руден, и мы никого не отправляли в Рочестер. Но когда они не явились через несколько часов после прибытия парома, мы с Фрэнком осмелились собрать десятку и отправиться к порту. - Йохан говорил об этом так, словно то, что они ослушались лидера, было самым неприятным в данной ситуации. - Там мы нашли уже только следы побоища и десятки трупов. Если кто-то из нападающих и погиб в этой бойне, то они позаботились о том, чтобы забрать тела. Все, кроме одного. - Шотландец сделал многозначительную паузу, а потом выложил лидеру все.
О том, как среди погибших вампиров обнаружился истерзанный мертвый оборотень - очевидно, даже застигнутые врасплох, бойцы не желали отдавать победу даром. О том, как пятидесяти гонконгцам устроили пышный погребальный костер, над которым никто не смог произнести ни слова. О том, как в Лондон возвращались всего с одним трупом - того самого оборотня, так неосмотрительно забытого на пепелище. О том, как в руках некроманта оборотень заговорил...

Еще несколько часов назад Йену казалось, что реальность раскололась надвое, и лишь одна из этих половин настоящая, другая же - лишь иллюзия. Теперь оказалось, что настоящего не было ничего, и последние три месяца были одной сплошной ложью, такой вязкой и мерзкой, что Маклину казалось, будто он провалился в нужник и барахтается в этой зловонной жиже, стараясь не захлебнуться. Чувство использованности совсем не приходилось ему по вкусу, но еще меньше ему нравилось это ощущение опустошенности. Он испытывал подобное, когда нашел мертвую Аду на своем пороге, и даже если опыт подсказывал, что это состояние пройдет, Йену верилось с трудом - казалось, что таким он останется уже навсегда. Пустым, безучастным, бесчувственным...
Нет, одно чувство все же было, и имя ему было - злость. К ней как-то совсем неуместно примешивалась обида, но Маклин гнал ее от себя, как чувство, недостойное мужчины. Если и есть ему на что обижаться, то лишь на собственные глупость и ограниченность, которые не позволили ему раньше увидеть очевидное и предотвратить то, что уже необратимо.
Пальцы Йена в последний раз пробежались по шелковистой шерсти пантеры, и он решительно поднялся с кресла. Два взгляда тут же метнулись в его сторону, ожидая распоряжений, приказов, упреков - что угодно, лишь бы не это ужасающее молчание и пустота. Но Маклин покачал головой и направился к выходу, так и не произнеся ни слова. Оружие он с собой не брал - если он захочет ее убить, он справится и без него, если она захочет его убить, оружие ему не поможет. Но один из них определенно не доживет до сегодняшнего вечера.

=======> Дом у ивовой рощи